Noah Reddick

У вас ниггеров путь один — стать рэперами, посраться и перестрелять друг друга.

День 1.

Перед объективом камеры появилось лицо молодого чернокожего парня на фоне комнаты. Он был одет в белую футболку и черные треники, на правом предплечье была татуировка змеи, а волосы парня были заплетены в дреды.

- Эмм…Ну, вассап, чо?... Я Ноа Реддик, мне семнадцать лет и я записываю эти видео, что бы ты когда-нибудь их увидел. Да, да -  я о тебе говорю. – парень оскалился в улыбке и показал пальцем в объектив. - …И чо мне еще рассказать? Ну – родился в Чикаго, штат Иллинойс и жил там лет до…трех. Да, точно до трех. Когда мне было два когда, моего отца упекли в тюрягу на пожизненное без права амнистии, а после всей этой движухи с отцом мама собрала вещи, одела меня и мы рванули в Лос-Сантос…Ну, как-то так в общем-то… - Ноа на секунду задумался, посмотрев вниз, а после вновь поднял взгляд на камеру. – Потому я своего батю и не знаю толком. Я не помню, что было сначала, когда мы только сюда приехали. Мать говорила, что сперва мы жили у ее сестры, а после поселились на Гроув. Говорит, поначалу было пиздец как тяжело, но она вывозила, да. Она у меня молодец. – парень улыбнулся, вновь опустив взгляд и почесав нос  большим пальцем правой руки. Смотрите, чо нашел. Во.. – показав в камеру фотографию.

Это я, когда только родился. Батя сфотал, а мама потом ему таких пюздюлей надавала. Я думаю, что на сегодня вам хватит моих соплей, ниггеры. Пис. – потянувшись за объектив, парень нажал на кнопку и камера закончила запись.

День 2.

- После того, как мы перебрались в гроув, мама сперва воспитывала меня дома, стараясь, лишний раз не пускать меня на улицу до лет семи. И я понимаю почему. Ну, знаете – вся эта сраная пальба на худе чуть-ли не каждую неделю. Мама просто не хотела мне такой же жизни, как и у пацанов с района. – посмотрев за камеру.

- Когда мне стукнуло семь, я пошел в школу, недалеко от Грув, где и познакомился с ребятами со своей улицы. У меня были еще знакомые, но в основном я все таки двигался со своими хоуми. Сечешь о чем я? – поднял пальцы вверх и хотел было кинуть распальцовку, но одумался, посмотрев в объектив. – С моими корешами всегда весело. Мы постоянно чудим, ниггер и нас знает весь худ. Вот мои пацаны, парень, видишь? – вытащив из бумажника фотографию и показав ее в объектив.

Это мои кенты, ниггер. Вот этого кореша, Комбо и этого ниггера Дроби – уже нет с нами, но они всегда здесь, хоуми. Прямо тут – постучав кулаком в область сердца. - После того, как мы вместе окончили начальную школу – мы стали ходить в среднюю школу, что находилась подальше от района и приходилось туда кататься на автобу… - Ноа замолчал и, вновь посмотрев за объектив, прислушался. После пяти секунд тишины послышался еле слышный стук в дверь. – Ну и короче пока все. Мне пора. – приподняв уголок губ и нажав на кнопку выключения съемки.

День 3.

Камера начала снимать и в объективе появился Ноа на улице на фоне граффити на стене.

- Вассап. Видите вот это? М? Это край моего дома, моего района, всекаешь? - показав пальцем на граффити The Families. – Как-то мой кореш вылез за границы района, а в это время недалеко были черномазые с Балласов. Ну а мой кент не заочковал, вытащил ствол да как начал по ним палить! Ну они и свистнули так быстро, что мы и глазом моргнуть не успели. – На фоне послышался смех Ноа и еще несколько незнакомых голосов. Объектив камеры был направлен на стоящих рядом чернокожих парней, продолжая смеяться. Ребята были одеты в зеленые рабочие рубашки в клетку и с банданами на лице. – Ну, а мы чо – перебили тэг сраных балласов и… - на фоне послышался звук тормозящей машины и какие-то  неразборчивые голоса, после чего камера выключилась.

После включения камеры на видео был виден сам Ноа в машине на заднем сидении.

- Все так и бывает, сечешь? – произнес парень, держа в руке Узи и смотря в заднее стекло машины. – Это не просто район, ниггер. Это худ, мать вашу. И каждый словит свою пулю. Вот, направь объектив сюда, ниггер. – камера приблизилась к торсу Ноа и тот приподнял футболку. Около пупка  и чуть выше были видны шрамы от пуль. – Вот и все, сечешь? Так и бывает.

День 7.

- Год назад я двигался с одним кентом. Его звали Крис, но все его звали Аполло. Он любил фильмы про рокки, но всегда, даже пересматривая в пятый раз фильм, болел за Аполло. Он, для многих из нас, в том числе и для меня, был словно отец, которого у нас не было. Он постоянно подсказывал что-то, мы катались на движухи. Он всегда говорил: «Я не буду советовать того, чего бы не сделал сам». И так и было. Но в один момент его просто замочили. Типо, знаете, как это бывает? Ты просто идешь по улице, рядом проезжает левая машина и из окна показывается Узи. Бам, бам! – начал тыкать в камеру дулом пистолета, изображая отдачу.

 – И вот ниггера уже нет. Десять пуль, вникаешь? Я всегда думал, что он будет жить вечно и потерять его было так же больно, как если бы он и вправду был мой отец. Наверное, после этой херни я и стал больше двигаться с кентами. Ничего больше не скажу. Только то, что теперь ниггеры, которые грохнули моего хоуми – горят в аду, сука.

День 13.

- Эта сраная страна никогда о нас не пеклась. Ну как – если не считать огромную кучу тюрем, которую построили, что бы содержать черных братков – то больше ничего. Просто нихуя, сечешь? Я закончил школу, и что теперь? У меня есть только несколько путей – либо пойти в колледж и пытаться учиться, либо продавать крэк в худе. Спасибо моей стране. Спасибо Америке, мать вашу. – на лице Ноа была надета зеленая бандана. Смотря прямо в объектив, подросток все-таки кинул распальцовку банды The Families.

– В жопу всех. В жопу сраных политиканов, сечешь? Peace to Ya.

День 20.

- Мы перебрались с мамой в Чемберлен-Хилз, после того, как началась эта возня с Балласами. Как бы херово мама не относилась к бандам в общем, даже она понимала, что с Кентами будет и спокойнее и меня не шлепнут. В центр мы не могли уехать, да вообще куда-либо из худа, ибо она просто бы не потянула. А я? Я тогда учился, иногда маячили делишки, что бы поднять деньжат, но этого всегда было мало. Вот так и получилось. Тут и вправду спокойней и до школы было ближе, сечешь? Мама всегда принимает хорошие решения, дает советы, которые я нечасто слушаю. Я люблю ее. Это ведь моя мама. - камера выключилась.

Камера включилась и в объективе показались чернокожие мужчины около кирпичного дома.

- Йо, OG, скажи что-нибудь в камеру? - послышался голос Ноа.

-Сказать в камеру? Бля, да не вопрос, черномазый. Слушай сюда, говна не скажу - если сука начинает тебе перечить, надо просто врезать ей по морде и крикнуть «Заткнись, сука, и делай как тебе говорит мужик»! - произнес чернокожий мужчина с бутылкой в руке. - Дай сюда эту камеру, ниггер, хоть тебя на память сниму.

- Ты чо, бля, бу? Говоришь так, будто я скоро помру. С этой пушкой -  я как за каменной стеной, сечешь? - начав тыкать в объектив дулом пистолета.

- Так-то ниггер. Любой, кто попрет на меня - огребет по самое не балуй. Подумайте хорошенько, прежде чем быковать...Эй, хоуми, чо это там? - Ноа показал в сторону за камеру.

Камера повернулась в сторону, куда показывал Ноа. Из-за угла дома появилась черная машинна, в которой сидели люди в фиолетовых банданах на лицах. Те вытащили автоматы из окон машины и началась стрельба.

Запись прекратилась.

День 30.

- Ну? Сегодня тридцатый день, как я записываю дневник и что бы мне еще сказать? – Ноа слегка приподнял уголок губ. – Если бы все так хотели искоренить преступность в худе, если бы они хотели для нас лучшей жизни – всего этого дерьма не было. Толкать крэк и читать о том, как я толкаю крэк – единственный путь хоть как-то прожить, купить дорогие часы, а потом спрашивать: Сколько сейчас времени?. Потому, что брюлики на твоих часах так дико блестят, что ты нихрена не видишь, сечешь? Так все мы хотим жить. Но двигаемся так, как можем…